Победы России.

Первая наша победа – исчезновение так называемого "русского пьянства".

Мир моего детства состоял из нетрезвых взрослых. Они лежали в  канавах,  их несло от одного края тротуара к другому, словно бы улица была палубой в шторм, они нетерпеливо толпились перед закрытым винным, и в окружении моих родителей рутинными были разговоры о судьбе того или другого приятеля или родственника: спился, вот-вот сопьётся, пьёт как не в себя.

Всё это красноносое несчастье пропало.

Конечно, алкоголизм не может быть отменён сразу, везде и навсегда, но он далеко отступил, он прячется теперь в депрессивных районах, но из крупного города, из сколько-нибудь образованной и зажиточной жизни он ушёл.

А сколько было рассказов о том, что таков-де русский "менталитет", ну никак нельзя родине без запоя. Оказывается, можно. Россия бросила пить.

А услышите от кого-нибудь про менталитет -- плюйте ему в рожу.

Вторая наша победа -- сокращение уголовной культуры.

У нас было миллион человек заключённых в конце девяностых. Осталось -- менее пятисот тысяч и это в основном закоренелые среднего возраста и пожилые люди молодёжи среди них очень мало. Поэтому преступность у нас будет снижаться и дальше, а уголовная культура останется в будущем чем-то экзотическим. Казалось бы, откроешь прогрессивные новости -- и новый ГУЛаг неудержимо валится нам на голову откуда-то с кремлёвских стен. Но уменьшение числа сидельцев вдвое -- как раз за те годы, когда, по мнению яростных борцунов с путинским режимом у нас погибла свобода, -- как-то плохо соотносится с криками о стране-тюрьме.

Буквально то же самое -- и с убийствами: за двадцать лет их стало более чем в три раза меньше.

Но это цифры.

А есть и воспоминания.

Концерты, каждый из которых мог закончиться избиением, поскольку хилых любителей рок-музыки караулили суровые люберецкие атлеты, и нужно было уйти дворами, нужно было вовремя увидеть или почувствовать засаду, чтобы вместо Гребенщикова или Бутусова не встретиться с травмпунктом.

Улица принадлежала тем кому вообще-то надо-бы сидеть в остроге, а нормальные люди сидели в собственных квартирах как в камерах закрывшись на железные двери и разглядывая мир через решётки.  А поздним вечером или ночью лучше было никуда не ходить, даже по освещённым улицам, даже в булочную за хлебушком.

И где всё это -- гопники и бандиты -- теперь?

Могут, конечно, сказать, что вместо них на историческую сцену явились государевы люди с похожими лицами и функциями. Возможно.

Но всё-таки открытие уголовного дела и прочие преследования со стороны власти -- бюрократически скучны, они оставляют жертвам достаточно времени и возможностей, чтобы потрепыхаться, тогда как снайпер на крыше или уличное нападение -- это дело быстрое и безнадёжное как удар ножа в печень.

Третья наша победа – это ценность жизни.

Советская женщина делала четыре-пять миллионов абортов в год. Русская женщина в годы расцвета "свободы" -- два миллиона. Теперь -- пятьсот с небольшим тысяч и больше половины по медицинским показаниям.

И ровно та же история -- с сиротами. Обитателей детдомов -- а их было далеко за сто тысяч ещё в начале века - сейчас около сорока тысяч.

Россия, которую так долго и справедливо упрекали в жестоком расходовании людей, в бросовом, мусорном отношении к человеческой жизни -- приучается думать, что каждый человек нужен. И это трезвое знание, выстраданное двадцатым веком, уже вряд ли будет зачёркнуто.

Мы -- немолодая и мало рожающая страна.

Мы начинаем любить то, что от нас осталось.

Четвёртая наша победа -- прямо связанная с предыдущей, но такая значительная, что о ней следует сказать отдельно, -- это конец войны призывной армией.

"Интеллигенция" любит разоблачать приключения нынешних кондотьеров, которые от лица России участвуют в колониальных войнах арабского и африканского мира. Тут есть какая-то тайна -- и, значит, умалчивание о потерях, и, надо думать, всегдашнее воровство.

Но вот о чём интеллигенция глухо молчит, так это о том, что кремлёвская тяга к найму лихих людей для экзотических авантюр -- значит для русских семей, где есть дети-призывники, и куда в прежние времена из Афганистана и Чечни регулярно приходили гробы.

Родина больше не жертвует бесплатными солдатами где-то в горах или пустынях. И в бой теперь идут те, кто туда хочет идти, и кому за это платят. Это, кстати, не значит, что их не жаль. Но разница между заброшенным в пекло призывником и наёмником -- это та граница между невозможной трагедией и трагедией рациональной, которую мы перешли.

И переход этот -- заслуживает аплодисментов. И в довесок. Недавно министр обороны Сергей Кужугетович Шойгу заявил что в армии покончили с дедовщиной как системой и как традицией. Неуставные отношения ещё есть и они всегда будут но это уже бессистемные действия с которыми борются, жестоко наказывая офицеров в подразделениях у которых такое случается.

Пятая наша победа -- это забытый террор.

Считается как бы само собой разумеющимся, что мы ездим в метро, летаем из точки а в точку б, можем зайти на вокзал, оказаться на мюзикле -- и ничего не произойдёт.

Но ведь буквально вчера -- было не так.

Женщина, закутанная в тряпку, вызывала  мгновенный рефлекс выживания: надо встать и выйти из вагона. В любое время и любом месте мог кто-то взорваться, а мог -- захватить всех присутствующих в заложники.

Это было страшно, но -- дикое слово -- привычно.

И вот всё прошло и все думают что это всё исчезло из нашей жизни само собой. Нет эту невероятно тяжёлую работу сделали власти России во главе с президентом Владимиром Владимировичем Путиным. И он продолжает борьбу с мерзостями которых в нашей жизни ещё много. Вот на днях президент объявил тотальную войну расхитителям лесных богатств России. с 1-го января 2022 года вводится полный запрет на экспорт необработанного и грубо обработанного леса. А это значить что вой начнётся такой, как будто на фестиваль в тайгу съехались все волки мира, они и сейчас уже воют по поводу отдавленных мозолей.

Конечно, мир оказался установлен вовсе не на тех условиях, о которых мечтали все те, кто о чём-нибудь мечтал в связи с кавказской войной. Окровавленные романтики джихада были перебиты, поклонники Ермолова и Барятинского -- отставлены, а победила идея "дадим денег сильнейшему из местных -- и пусть он там делает то, что ему нравится, но -- в обмен на тишину".

Эту идею принято оплёвывать как некрасивую и циничную.

Однако именно она -- а вовсе не завиральные прожекты всех направлений -- давно и надёжно работает, и мы можем самодовольно критиковать её, и не смотреть тревожными глазами на чужую сумку: а не тикает ли она? И нет ли там проводов?

Наша шестая победа -- это вежливость.

Жизнь советского человека была заполнена хамством и унижением. Магазины и учреждения, коммунальные квартиры и трамваи, -- везде умение лаять на ближнего или терпеть лай окружающих, а также и самые нелепые запреты и отказы, -- было естественным свойством, и стиль общения, когда-то созданный Зощенко, держался ещё полвека.

А потом что-то незаметно переменилось -- и вечное, казалось бы, "вас много -- я одна" куда-то делось, и сохраняется теперь в самых потайных, антикварных, если угодно, уголках общества.

Увы, это не значит, что каждый встречный сделался милым и любезным. Русская молчаливая холодность, русская дистанция и недоверчивое отношение к неизвестным -- по-прежнему с нами. Но фирменный советский лай -- куда прёшь! -- исчез, и на смену ему пришла хоть и не слишком тёплая, но корректность.

И всё больше людей неподвижно стоят на пустой улице, когда горит красный.

Исходник там https://peremogi.livejournal.com/53630706.html